Внезапно. Вместо персонажного отчета.

[Amnell]

Что-то меня внезапно пробило Оо Тапками не бить, яд не берет ))

вечер в Праге через пару лет после событий игры

Плавится в огоньках маленьких свечей темная пражская ночь. В новой резиденции клана Асиман не любят освещать электричеством жилые покои. Свечи, камины и маленькие фонарики с теплыми почти пушистыми солнышками – подарок Лигаментиа, перебравшихся с Грани в Прагу вместе с Фэриартос. Дети Лигамента вот уже с пару лет увлеченно играют в новые игры – они постигают утраченные части себя, одни – магию искусства и очарования, другие – безбрежный океан воображения.
- ...наши миры?.. - лениво потягивая подогретую кровь, негромко произносит Иноканоан, - нет, не то, чтобы слились... просто бесчисленные миры Грани теперь соприкасаются с мирами Фэри. На Грани теперь можно придумать дверь, которая приведет, например, к Лео. Ну, который да Винчи...
Разметались длинные черные волосы по шелку и бархату подушек, по коленям Амира. Струятся они черные змеями в полумраке покоев повелителя огня, кажутся еще темнее и загадочнее под отблесками свечей, контрастируют с волнами рыжего пламени, венчающими хозяина дома. Старейший из сынов Лигамента изменился, как бы смешно это не звучало, с тех пор, как ушла Витах. Из его глаз, то зеленых, то черных, то напоминающих о морской волне, то о безоблачном небе по-прежнему словно бы выглядывали сотни Иноканоанов – Иноканоан-ребенок, Иноканоан-мастер, Иноканоан-брат, Иноканоан-древний киндрэт... но внешность его больше не менялась так круто. Он словно бы застыл в образе парня лет двадцати-двадцати пяти.
Неспешно течет беседа о магии, о прошлом, о красотах Праги, перескакивая с темы на тему легко и внезапно, перебирают длинные сильные пальцы темный шелк волос, касаются мимолетно сережки в левом ухе – дракон обнимает лунный камень, прижимая его к коже. Подарок Амира, доступ в часть резиденции. Ино довольно щурится, слабый дымок благовононий завивается в воздухе драконами и причудливыми птицами, подчиняясь полету фантазии Лигаментиа. Ему кажется, что он видит жар спящего пламени, просвечивающий через бледную кожу. И это жар течет по волосам, покусывает кожу, приятно горячит кровь. Новое ощущение, странное, непривычное. То ли и правда неизведанное, то ли давно позабытое.
Он довольно мурчит и делится впечатлениями о том, как многого не знали дети Грани. Например, что любовь бывает разной, и что холст на раме может сиять красками не хуже придуманного. И как странно научиться сосредотачивать на чем-то свое внимание дольше мига. Рассказывает, как слышит стук сердца в ритме каблуков, когда Шаэр раз за разом объясняет все еще рассеянным Лигаментиа вычурные па современных танцев. О тишине студий Александра, о его рассказах, о мягкой уверенности его руки, направляющей кисти и карандаши в руках собратьев. Иноканоан смеется и улыбается, еще сам не понимая, что из его обличья уходит постепенно иномирность, делая его более реальным, живым.
Уходя по старой привычке в свои размышления, вслух думает о том, что наверно было бы красиво – смешать черный мрак и рыжее пламя. И с загоревшимися любопытством, стремительно чернеющими глазами, тянется лицом наверх. Ведь так любопытно узнать, что же такого в этом соприкосновении губ, от которого по слухам, если все правильно сделать, загорается кровь? А кто лучше знает пламя?..